Сочинение
Проблема обнищания души в угоду стяжательству и казнокрадству для нашего общества, увы, притча во языцех. Еще Н.В. Гоголь, изображая «тонких и толстых» чиновников на балу у губернатора, подметил, что ни среди тех, ни среди иных порядочных людей нет. И если «тонкие» все бегают и суетятся, то «толстые ... никогда не занимают косвенных мест, ...и уж если сядут где, то сядут крепко и надежно, так что скорей место затрещит и угнется под ними, а уж они не слетят». Используя служебное место, «толстые» обзаводятся экипажами, домами и деревеньками, не особо заботясь о чаяниях народа. Чичиков поэтому и присоединился к «толстым», что целью его жизни тоже было нажить состояние любой ценой. Все, что было лучшего у него от природы: ум, сообразительность, предприимчивость, упорство в достижении цели, — погибло в афере с мертвыми душами. Но не Чичикова нам жалко, а наш многострадальный народ, который терпел и терпит до сих пор чиновничью вседозволенность и безнаказанность.
Позиция автора понятна всем. И меня возмущает несправедливость со стороны власть имущих, когда одним позволено все, а другие от этого только страдают. Не зря ведь в народе появилась пословица: «Закон — что дышло, куда повернул — туда и вышло». Мы пытаемся строить справедливое правовое государство, но пока это не очень получается.
Почти целый век по этому поводу тревожно бьет в набат наша литература. Гоголевскую эстафету подхватил А.П. Чехов, который не только жил в переломный момент нашей экономики, но и на примере собственной семьи (дед был крестьянином, а отец считал себя купцом) мог наблюдать, как «копейка рубль бережет», но убивает сочувствие, доброжелательность, порядочность. Всем известен тот факт, как отец жестоко избил Антошу за разорванные на катке сапоги. В погоне за наживой теряются нежность, ласка, любовь, сострадание.
В рассказе А.П. Чехова «Ионыч» мы видим, как Дмитрий Ионович Старцев из земского врача, не лишенного романтики и тонко чувствующего не только человеческую боль, но и фальшь, превращается в пухлого, красного, ожиревшего барина на тройке, «не человека, а языческого бога», как иронизирует над своим героем автор. А все начиналось с безобидной, на первой взгляд, мечты — иметь собственный экипаж. Ранимый и застенчивый Старцев становится бесцеремонным Ионычем, и случилась с героем эта метаморфоза из-за того, что материальное стало доминировать над духовным.
В пьесе А.П. Чехова «Вишневый сад» тип «новых хозяев жизни» представляет Ермолай Алексеевич Лопахин. На торгах он выкупает заложенное имение Раневских, где его отец был крепостным, чтобы, разбив его на участки, продать землю под дачи и обогатиться. Он испытывает теплые чувства к Раневской, влюбленность к Варе, но, движимый идеей стяжательства, от этих чувств отказывается. Несчастны не только Раневские, несчастен Фирс, которого забыли в заколоченном доме, несчастна Россия, которую отдали в руки таким предпринимателям, как Лопахин. И до сих пор такие Лопахины продолжают «рвать на части» вишневые сады, не заботясь ни о сохранении исторической памяти, ни о семейных ценностях, ни о счастье обездоленных и лишенных крова.
Печально наблюдать похожие картины в наше время, но, увы, как это ни парадоксально, до сих пор нами управляют чиновники, под которыми «скорей место затрещит и угнет- ся<...>, а уж они не слетят».
Текст
(І)Вошедши в зал, Чичиков должен был на минуту зажмурить глаза, потому что блеск от свечей, ламп и дамских платьев был страшный. (2)Все было залито светом... (З)Черные фраки мелькали и носились врозь и кучами там и там, как носятся мухи на белом сияющем рафинаде в пору жаркого июльского лета. (4)Мужчины здесь, как и везде, были двух родов: одни тоненькие, которые все увивались возле дам: некоторые из них были такого рода, что с трудом можно было отличить их от петербургских, имели так же весьма обдуманно и со вкусом зачесанные бакенбарды или просто благовидные, весьма гладко выбритые овалы лиц, так же небрежно подседали к дамам, так же говорили по-французски и смешили дам так же, как в Петербурге. (5)Другой род мужчин составляли толстые или такие же, как Чичиков, то есть не так чтобы слишком толстые, однако ж и не тонкие. (6)Эти, напротив того, косились и пятились от дам и посматривали по сторонам, не расставил ли где губернаторский слуга зеленого стола для виста. (7)Лица у них были полные и круглые, ... волос они на голове не носили ни хохлами, ни буклями, ни на манер «черт меня побери», как говорят французы, — волосы у них были или низко подстрижены, или прилизаны, а черты лица больше закругленные и крепкие. (8)Это были почтенные чиновники в городе. (9)Увы! толстые умеют лучше обделывать дела свои, нежели тоненькие. (Ю)Тоненькие служат больше по особенным поручениям или только числятся и виляют туда и сюда; их существование как-то слишком легко, воздушно и ненадежно. (И)Толстые же никогда не занимают косвенных мест, а все прямые, и уж если сядут где, то сядут крепко и надежно, так что скорей место затрещит и угнется под ними, а уж они не слетят.
(12) Наружного блеска они не любят; у них фрак не так ловко скроен, как у тоненьких, зато в шкатулках благодать Божия.
(13) У тоненького в три года не останется ни одной души, не заложенной в ломбард; у толстого спокойно, глядь — и явился где-нибудь в конце города дом, купленный на имя жены, потом в другом конце другой дом, потом близ города деревенька, потом и село со всеми угодьями. (14)Наконец толстый, прослуживший Богу и государю, заслуживши всеобщее уважение, оставляет службу, перебирается и делается помещиком, славным русским барином, хлебосолом, и живет, и хорошо живет. (15)А после него опять тоненькие наследники спускают, по русскому обычаю, на курьерских все отцовское добро. (16)Нельзя утаить, что почти такого рода размышления занимали Чичикова в то время, когда он рассматривал общество, и следствие этого было то, что он наконец присоединился к толстым.
(Н.В. Гоголь)